Фото: материалы пресс-служб
– Валерия, у вас мюзиклы, театр, кино, эстрадная сцена — силы откуда черпаете? Много всего, прямо очень много.
– Так это же прекрасно. Это любимая работа. Где черпаю? Ребенок, дом, я очень люблю свою квартиру, очень люблю свой загородный дом. Если у меня есть один выходной, я поеду туда обязательно, даже на несколько часов. Все равно это мне дает возможность как-то переключиться, обновиться. Для меня это важно. Если раньше, пока у меня не было квартиры, уезжая за город, я не хотела возвращаться в Москву, то сейчас мне и в городе хорошо. Я люблю создавать уют, мне нравится заниматься домом, покупать всякие безделушки, посуду.
– Интерьером дома, квартиры вы сами занимались?
– Да, я это очень все люблю: скатерти, занавески, подушки.
– Так силы-то откуда берете?
– Наверное, переключаюсь. Это меня обновляет и дает новые силы.
– Люди говорят, что помогает отдых.
– Ну, это на дачу, на день-два, насколько я могу уехать.
– Вы любите путешествовать?
– Конечно. Кто не любит. Конечно, я очень люблю. Люблю ходить по музеям, мне безумно это нравится.
– Вы сейчас Европу имеете в виду?
– Не только.
– Но если музеи, это Европа.
– В большей степени. Но один наш Эрмитаж и Русский чего стоят, там тоже можно по кругу ходить миллион раз. В Третьяковке была недавно снова, это же замечательно. Поэтому Европа Европой, а свое не забываем.
– Что нового сегодня, чем хотели бы поделиться?
– Да полно всего. Но я чувствую, что пришло время отказываться. И я потихонечку начинаю сокращать количество своих работ, которые были, и тех, на которые я уже согласилась. Но «Анну Каренину» все равно хотела бы играть как можно дольше. Я ее безумно люблю. «Монте-Кристо», «Граф Орлов» — прекрасные спектакли, хочется, чтобы они жили и работали еще и еще. «Принцесса цирка» в Театре Мюзикла — история, замечательная для всех возрастов, дети все в восторге. Там потрясающий цирк в сочетании переплетения жанров, удивительным образом это все случилось. Очень круто. «Женское счастье» на Малой сцене тоже очень полюбила, хотя путь к любви к этому спектаклю был тернист, но теперь играю его с большим удовольствием и всех зову. «Толстого нет» — продолжаем играть с Ириной Алферовой в главной роли. Тоже креативное пространство, здорово сделано, хороший спектакль. И независимые проекты от репертуарных театров у меня, прежде всего, рок-опера «Карамазовы», обожаю ее. Готова ездить на гастроли, не спать, это всегда дикий восторг, зрители принимают нас, стоя. И еще один новый спектакль будет у меня в этом году. Ребята, мои коллеги, его сделали, придумали, я об этом еще нигде не говорила, но они долго меня убеждали, уговаривали, и я не смогла устоять, согласилась. Это мои друзья близкие, которых я знаю все годы, что работаю в музыкальном театре, они вложили свои средства в то, чтобы спектакль состоялся, и вот теперь они его возят. Это известные мюзиклы-калька — «Чикаго» и «Мамма Мия». Но они сделали выжимку очень талантливо, когда сюжет сохранен, несмотря на то, что каждое отделение — это как отдельный спектакль с оригинальной постановкой, танцами. С марта я к ним присоединюсь.
– Вы, вроде, и сами песни пишете?
– Нет. Я придумываю каверы, аранжировки с моими друзьями-музыкантами. Но такого авторства прямо мне не дано, я больше исполнитель. Я могу это сделать креативно.
– Все-таки вы актриса.
– Исполнитель, скорее. Хотя со студентами своими, с учениками я учусь и креативить тоже с нуля. Это новый для меня опыт, безумно интересный. И во мне открываются какие-то новые способности.
– Преподавать нравится?
– Безумно. Это отдельная страница моей жизни. Туда тоже нужно много энергии посылать, заниматься этим 24 на 7, и никак иначе. Иначе не будет результата. Я все время со своими учениками на связи, даже если я физически не рядом, они мне присылают видео этюдов, я их комментирую, а когда встречаемся, чистим, правим. Это бесконечный процесс.
– Что главное в профессии, на ваш взгляд?
– Энергия, которую я получаю, когда выхожу на сцену. Говорят, что сцена волшебная, не знаю. Но как бы я себя плохо ни чувствовала, начинается спектакль — и силы появляются, энергия появляется. И дело не только в обмене энергией со зрителями, хотя это тоже присутствует. Но я этот энергообмен ощущаю только на поклонах, а до них надо еще как-то три часа прожить. И ты будто подключаешься к какому-то энергетическому потоку. Что-то приходит и через меня отдается в зал. Я обожаю это ощущение, это как наркотик что ли. Мистика, не мистика — но что-то сверхъестественное точно происходит.
– Ваша сестра Анастасия Масленникова — тоже актриса. Какие у вас отношения?
– Прекрасные. Любовь моя, подруга лучшая. Мама и сестра — это самые близкие люди мои, я им доверяю все.
– Вы обсуждаете свои работы?
– Безусловно. Мы все обсуждаем.
ПРЕСС-СЛУЖБА КАНАЛА “РОССИЯ”
– А критику воспринимаете со стороны сестры и сами критикуете ее, либо даете советы?
– Я не могу сказать, что то, что мы друг другу говорим — это критика. Скорее, советы. Взгляд с высоты опыта. Настя несколько лет работала в театре, который они создали с ее однокурсниками. Прекрасный совершенно театр, замечательные спектакли, очень конкурентоспособные, даже, если брать столицу. Но это не приносило совершенно никакого дохода, сестра трудилась для себя, в удовольствие, чтобы поддерживать актерскую форму. И театр распался: кто-то уехал, кто-то начал активно в кино сниматься. Настя поступила на режиссуру, сейчас закончила. Она работала вторым режиссером долгое время, сейчас в режиссерской группе, это вторая камера, снимает уже не первый фильм. Сейчас они досняли «Лед−3» — собственно, крупная компания, крупные фильмы, полные метры, запускают новые.
– Вас подтягивает к себе?
– Нет, мы не делаем так. Когда от нас что-то зависит, и мы можем замолвить друг за друга словечко, конечно, мы его скажем. Но вот прямо протежировать, нет. У каждого своя дорога, если будет судьба поработать вместе — класс. Нет, значит, нет. Ничего страшного.
– Часто видитесь?
– Не очень.
– Она живет в Москве?
– Да. Но тоже съемки, экспедиции бесконечные. У нее своя личная жизнь, у меня своя. Она мне помогает с ребенком, когда некому с ним побыть, пока я на гастролях. Я прошу ее оставаться на ночь. Она приезжает, помогает, остается, если у нее есть такая возможность, если она в Москве.
– У вас действительно близкие отношения, сестринские.
– Очень близкие, да, абсолютно.
– Это правда или выдумка журналистов, что в юности вы были готовы на неординарные поступки: побрить брови, подстричь реснички в знак протеста. Это факт?
– Да, я это сделала. Не хотела знакомиться, это была разовая акция, мне было 4 года.
– Четыре года?! И вы вот это сделали все? Ужас какой. А сегодня вообще готовы на что-то неординарное?
– Смотря, для чего.
– Ну не для кино, например?
– Не для кино вряд ли.
– А для кино на что готовы?
– Мне кажется, сейчас стерлись границы дозволенного и недозволенного. Если я пойму, что это действительно нужно для создания художественного образа и это будет необходимо для картины, для видения режиссера, то, наверное, на многое. Но нужно быть уверенным в том, что работа стоит того.
– Допустим, платформовские фильмы, там много чего с матерком.
– Да пожалуйста.
– Иногда, прямо очень неплохо, жизненно. А бывает, режет ухо. То же самое, как с постельными сценами. Бывает, хочется, как детстве закрыть глаза ладошкой: ой, я не смотрю, я не смотрю. А иногда смотришь, а там вроде бы и нет ничего такого, а ты все понял.
– Так и есть. Это все режиссер.
– Что для вас режиссер?
– Видение целого, умение работать с артистами.
– Какой ближе: деспот или коллега, который выслушивает тебя?
– Мне кажется, если человек хорошо понимает, чего он хочет, ему не нужно быть деспотом, он сможет вызвать доверие и у съемочной группы, и у артистов без излишних криков и ора. Потому что, когда есть точное понимание и ты можешь сформулировать то, чего хочешь, — любой член группы поймет, что это действительно интересно и будет слушать.
– Почему в свое время вы взяли творческий псевдоним?
– Да, это не вполне псевдоним. Потому что, когда вышел мой первый фильм, начали путать меня с другой артисткой с фамилией Зайцева и в Театре Луны, где я служила в тот момент, была тоже актриса Зайцева. И в журналах начали писать мою фамилию с ее именем. И мне начали приписывать, что я работаю в Театре Немировича-Данченко и Станиславского и так далее, чего только не было. Я была совсем юной, Сергей Борисович Проханов сказал: «Лер, давай, пока не поздно, придумаешь себе что-нибудь красивое и все». Это его инициатива была.
ФОТО: КАДР ИЗ СЕРИАЛА “ЗАКАТЫ И РАССВЕТЫ”
– А «Луна» еще на Патриарших была или уже…
– Нет, уже на Ордынке. И с его подачи мы с мамой начали искать среди родственников красивую фамилию. Вот и нашли. Это от бабушки, папиной мамы. Даже не мамы, а бабушки папы. Там сложно, пока расскажешь, запутаешься.
– Не могу не спросить, потому что одно время чуть ли не каждое издание писало о том, что вы неизлечимо больны. Что это за болезнь такая?
– Эта тема муссируется уже довольно долго. Мне это не то, чтобы нравится. Хотела, чтобы тема уже чуть закрылась. Да, я рассказала об этом, чтобы не мучили меня вопросами: что, почему и зачем. Сахарный диабет I типа инсулинозависимый. Появился во время беременности. И остался после родов. Не просто все, конечно. Но люди с этим живут, сколько отведено. Если есть сила воли. А сила воли есть.
– Вы сильный человек?
– Думаю, да.
– Никто не отвернулся, когда узнали, что вы больны?
– Поначалу было довольно сложно объяснить коллегам-партнерам, с которыми я работаю в театрах, зачем я прошу в карманы их костюмов положить сахарок. И один из них отказался, сказал: не хочу брать на себя ответственность, не стану этого делать. Боятся ответственности, боятся, что на их глазах со мной может что-то случится. Многие, у кого есть этот недуг, от работодателей его скрывают. Знаю случаи, когда даже возлюбленным не говорят, чтобы от них не отвернулись. Но я считаю, что это бред. Так нельзя. Сейчас медицина на таком уровне, что с диабетом можно жить спокойно. Да, врачи утверждают, что он не лечится, но я верю, что это не так.
– Вы выглядите прекрасно. А как питаетесь?
– Я не успеваю есть. Вообще я очень долгие годы, особенно в подростковый период и после беременности, была склонна к полноте, честно. Все удивляются. Но на самом деле, стоит мне начать нормально, стабильно питаться, я быстренько набираю вес.
– Нормально, стабильно — это как?
– Три раза в день.
– Каждый прием пищи — это первое, второе и компот?
– Да, но столько в меня не влезает. (Улыбается). Но хотя бы три раза в день. И тогда — да, я сразу поправляюсь, особенно, если ужинаю поздно вечером. Поэтому я стараюсь плотно завтракать, днем есть чуть поменьше, а на ужин что-то совсем легкое, без хлеба, углеводов.
– Сейчас все от углеводов отказались, это в тренде.
– Ну, они не нужны, по сути, там ничего полезного.
– Возможно. А как же тренажерные залы, плавание?
– Нет, театр — это мой спорт. Мне больше не нужны нагрузки.
